Ораз: Добрый день, Лука. Я бы хотел начать с фразы, которую вы ранее сказали на пресс-конференции. Ваш фильм — это разговор про власть и силу. Почему вы думаете люди так заинтересованы в этих темах?
Лука: Я думаю, прежде всего люди всегда будут стремиться обрести власть над кем-то другим. Вероятно, это связано с выживанием. Ты думаешь, что для того, чтобы выжить, нужно быть первым, верно? Это врождённая необходимость. Но в то же время развитие цивилизации дало возможность различать выживание и доминирование. Однако существует и другие стремления — необходимость успеха и желание быть принятым. И, как мне кажется, всё это сосуществует вместе в каждом из нас.
О: Продолжая тему отношений, предыдущие ваши фильмы были все наполнены сексуальной энергией и животным желанием на экране. В этом фильме, наоборот, вы используете другой подход.
Л: Да, мои прошлые фильмы были о желаниях, теле, сексуальности. Этот фильм — «жестоко интеллектуальный». Мне нравится исследовать власть, доминирование, невидимую силу — не только любовь. Это и возраст.
Я рад стареть. Каждый день я чувствую себя более комфортно, становясь старше. У меня нет той энергии, что была пять лет назад. Это красиво — осознавать изменения тела, энергии. И для моей работы это важно, ведь я могу понять проблемы более взрослого человека. Поэтому я рад, что некоторые фильмы я смог снять только во взрослом возрасте, когда у меня появилась возможность полностью прочувствовать героев своих фильмов. Молодым я, может, не понял бы эти сложности отношений.
Также я рад, что добился такого успеха во взрослом возрасте. Сейчас я рад, что могу работать с великими актёрами и при поддержке студий. Ранний успех может изолировать, а я хочу быть в контакте с жизнью, со своей смертностью.
О: Фильм начинается в 2019-м, последняя сцена — в январе 2025-го. Почему вы решили поместить действие фильма в прошлое.
Л: Я всегда снимаю фильмы с отступом во времени. Мне всегда нужна дистанция. В случае с этой работой мы всегда знали что должно пройти пять лет. Потому что название — «После охоты». Что же случается после охоты? Для этого нам нужно был показать саму «охоту» в прошлом. Мы хотели, чтобы в финале две женщины поговорили честно, без желания превзойти друг друга.
Мы снимали летом 2024-го. Финальную сцену — 15 августа… со снегом. Я сказал себе и Amazon/MGM: дождёмся 30 января 2025-го, чтобы понять, что будет. Мы не могли предсказать — переизберут ли Трампа, что ещё изменится.
И в январе случились два события: страшные пожары (мои друзья потеряли дома), и новая администрация свернула DEI-политику (система правил для создания инклюзивной среды). Это стало контекстом финала, ведь это были самые важные события того времени: Природа и цивилизация сталкиваются, а политика откатывает прогресс назад. Поэтому я вижу в охоте и врождённый инстинкт доминирования, и социальное воспитание.
О: Расскажите про процесс работы над выстраиванием химии между Альмой и её мужем Фредериком. Несмотря на весь ужас истории, происходящей с ними, они держатся вместе.
Л: Для меня показательной должна была быть сцена, когда Альма приходит домой и видит и Фредерика, уснувшего с включённым порнороликом. Тут я не хотел показать Фредерика как нелепого или пошлого. Я хотел показать его человеком, который восхищается женой, ищет новый контакт с ней и терпит неудачу. Он засыпает бессознательно, после акта. На тумбочке даже салфетки.
Мне нравилось, что Альма не осуждает его: она убирает ноутбук, выключает свет и ложится рядом, обнимает его. Для меня это очень тонко и жизненно. Это и есть эпизод, где усталость от совместной жизни встречается с безусловной заботой. Меня восхищает, почему пары остаются вместе десятилетиями. Мои родители были вместе более 50 лет, пока отец не умер в 2020 году.
А потом я понял: может, мы даже не знаем, что их связывало. Думали — одно, а оказалось — другое. Что есть этот клей, который соединяет двух людей?
О: Во время просмотра фильма я заметил схожести с «Всё о Еве» Джозефа Лео Манкевича. Так ли это?
Л: О, да. Я люблю этот фильм. Это один из самых блестящих примеров золотых времён Голливуда. Он совершенен. Сценарий невероятно красив. Персонажи такие яркие и живые. А правда в этом фильме — вечна. Мы всегда в жизни говорим: «О, этот человек как Ева». У нас много Ев или мы сами могли быть Евой в своей жизни. И это фильм о цене, которую ты платишь за то, чтобы получить желаемое. В конце Ева получает то, что хочет, но встречает другую Еву. И в конце моего фильма Альма получает то, что хочет, но какой ценой?
И да, там есть связь. И я действительно считаю, что для развития границ эстетики кино всегда нужно помнить о прошлом и понимать, где проходит линия между классицизмом и модернизмом.
О: Можете ли вы сказать о других фильмах, которые использовали в качестве референсов «После охоты»?
Л: Получив сценарий, я сразу подумал о «Кто боится Вирджинии Вулф?». Это великий фильм о сломанных персонажах, которые делают ужасные вещи друг другу, безжалостно. В целом я много думал о том, как Майк Николс умел уместить множество людей в одном кадре, заставляя их сосуществовать. Это для меня послужило большим вдохновением.
Мы работали Маликом Хасан Саидом, прекрасным оператором этого фильма, который ушёл из кино на 25 лет. Я попросил его вернуться. Он согласился и мы много изучали работы Гордона Уиллиса. У него было понимание пространства в кадре: где свет, а где тьма, чтобы можно было подчеркнуть противоречивость и тёмные стороны персонажей.
О: Это ваша четвёртая работа с композиторами Трентом Резнором и Аттикусом Россом. Расскажите о подходе к созданию музыки. Как процесс отличался от «Претендентов»?
Л: Трент Резнор и Аттикус Росс — мои дорогие соавторы. Да, это наша четвёртая работа вместе и они продолжают меня удивлять каждый раз. Что касается этого звука часов в начале фильма, мы начали монтаж под метроном, чтобы задать ритм. Это было про неумолимость времени и предчувствие взрыва. Простые жесты — пойти на работу, приготовить еду — меняются, если за ними звучат тикающие часы.
Потом я добавил Лигети, Джона Адамса и моего любимого Юлиуса Иствана. Когда закончили монтаж, поняли, что музыки и так много. И было несколько сцен без музыки. Для них я позвал Трента и Аттикуса и попросил их создать музыку, резонирующую с метрономом. Они написали партию из повторяющихся нот, которая развивается в пять эпизодов, всё более тревожно, до финальной сцены Алмы и Хэнка.
О: Сейчас критики активно обсуждают фильм и отдельные его решения, вопросы морали и финал картины. Как вы думаете, какое влияние возымеет фильм над массовым зрителем, когда он наконец выйдет в кинотеатрах?
Л: Я горжусь этим фильмом. Я невероятно рад показать «После охоты» миру. MGM и Sony делают всё, чтобы фильм стал событием. Я не знаю, как его встретят, но уже вижу, что люди после просмотра начинают активно обсуждать.
Меня спросили почему я снимаю так, чтобы в фильме не было «героя»? Я вырос на фильмах без лёгких ответов. Вспомните «Изгоняющего дьявола» Фридкина: вроде ужастик, но на самом деле драма о разводе, войне во Вьетнаме и вине перед матерью. Фильмы должны быть хаотичными, а не по лекалам сценарных школ.
О: Что вы в целом думаете про киношколы?
Л: Я против киношкол. На моих съёмках всегда 5–6 стажёров, чтобы они учились делу на площадке, а не по учебникам. Я очень люблю встречать и работать с молодыми людьми, у которых есть новые, интересные мысли. Чаще всего молодые находятся в авангарде. Пусть они будут на площадке, хотя бы пусть носят кофе и заодно учатся. Школы загоняют в рамки: пролог, три акта, арка персонажа. Это убивает индивидуальность. Кино не про это, а про то, чтобы показать вещи, которые глаз оказывается не в состоянии увидеть.
Когда я снял «Я — это любовь», нам было тяжело. Мы не попали в Канны. У нас не было дистрибутора. Кое-как мы попали в Венецию. Нам говорили: «Фильм слишком локальный, маленький, не выйдет за пределы Италии. И к тому же Тильда появляется в центре сюжета только через 25 минут, это ошибка». В итоге — итальянцы возненавидели фильма, а он стал международным хитом. Что это значит? Они все ошибались, дважды. А киношколы именно этому и учат.
О: Вы сейчас выпускаете по фильму каждый год. Где вы находите энергию и идеи для такой выработки?
Л: Раньше у меня были долгие паузы между фильмами, это было мучительно. Мой фильм «Протагонисты» вышел здесь в Венеции в 1999 году. Следующий вышел через шесть лет. Следующий ещё через шесть. Это невыносимо, ведь я люблю снимать, работать с людьми, размышлять над ними. Я обещал себе: если появится возможность работать в темпе, я буду снимать и не ждать. Так я и делаю. Я смог снять фильмы, о которых долго мечтал. Точно также я смог найти интересные сценарии и снять их для зрителя.
Каждый фильм — это часть моей фильмографии. Это мой долг самому себе построить целостную фильмографию. Я рос, изучая режиссёров прошлого через их полные карьеры. Когда мне было 20 лет, Хичкок был уже мёртв и я мог оценить его полностью, не в моменте. Я хочу, чтобы и мою работу видели так же. Фильмы сами по себе важны, но ещё важнее — общая картина. Моя фильмография.
Стиллы фильма взяты из Vanity Fair First Look.
