Новая волна французского кинематографа, случившаяся в 60-х, по сей день будоражит мысли киноманов (или синефилов) по всему миру. За долгие годы движение превратилось из кинематографического течения в миф, легенду, великую мечту о свободном кинематографе, равной которой не было ни до, ни после.
У кого не было увлечения этой бандой аутсайдеров, захвативших французское кино, тот, наверное, никогда не любил кино. И я сейчас не только о выпускниках киноведческих факультетов: среди тех, кто испытал на себе влияние «нововолновцев», были Квентин Тарантино, Уэс Андерсон, Джим Джармуш и так далее. Список этот можно продолжать бесконечно, ведь Годар и компания — это любимые режиссёры ваших любимых режиссёров.
Среди фанатов «новой волны», конечно, и сам Линклейтер, хотя его главные работы — ставшие классикой «Отрочество», «Под кайфом и в смятении» и трилогия «Перед» — параллельны, а иногда и идейно противоположны картинам новой волны. Получается, что человек, снимавший один фильм на протяжении 10 лет (именно столько заняли съёмки «Отрочества»), экранизирует жизнь коллеги, снимавшего по три фильма в год. Конечно, от радикальной свободы Годара, в «Новой волне» не осталось и следа. И да, несмотря на название, фильм получился именно о Жан-Люке.
Хотя он и подаётся здесь бунтарём, не признающим правил и законов кинематографа, Линклейтер всё равно задним числом вписывает его в традицию. В его прочтении Годар, с одной стороны, сводится к комичной эксцентрике — отменяет съёмки в последний момент, потому что проголодался, отказывается снимать дубли и забывает писать сценарий. А с другой, окружен ореолом гениальности — разговаривает крылатыми фразами и на ходу придумывает культовые сцены. От политического и идеологического контекста его творчества американский режиссёр не оставляет и следа. Получается такой доктор Хаус от мира кино.
«Новая волна» рассказывает о том, как Годар снял свой первый фильм — «На последнем дыхании», наравне с «400 ударов» ставшим ключевым для движения. Достаточно прилежно следуя хронологии событий, Линклейтер попутно идеализирует и романтизирует всё происходящее, давая волю своему нескрываемому фанбойству. А вы знали, что вместо операторской тележки на съёмках использовали инвалидную коляску? А как он перепридумал джамп-каты? А помните эту цитату про девушку и пистолет? А… Ну, в общем вы поняли.
Годар как-то сказал, что они с коллегами чувствовали себя в кино дикарями, ворвавшимися в Версаль Людовика XV. Линклейтер же отстраивает свой Версаль прямо вокруг нововолновцев, превращая их самих в экспонаты, бережно коллекционируя их личные вещи и развешивая повсюду портреты. К последнему он подошёл особенно серьёзно, собрав и подписав в кадре всех, кто хоть отдалённо связан с течением. Нашлось место даже старшим товарищам — Росселини читает режиссёрам лекцию, а Брессон даёт молодому Годару практические советы по съёмкам.
Тем не менее, будет несправедливо отрицать, что фильм с поставленной задачей справляется на ура. Если вы обожаете фильмы новой волны, то вас согреют ностальгией и развлекут фансервисом — фильм буквально соткан из бесконечных отсылок. Если же вы не знакомы ни с Годаром, ни с Трюффо, ни с Аньес Варда, то тоже не беда, ведь картина работает лучше любой вводной лекции и вполне способна пробудить интерес к талантливым французам даже у неподготовленного зрителя.
Да, Годару бы этот приторный портрет его эпохи безусловно не понравился. Он сейчас, наверное, яростно наматывает круги вокруг своей оси, лёжа в гробу. Но в том, чтобы не оглядываться на то, что подумал бы Годар, тоже есть своя смелость. Сохраняя примерную фактологию, Линклейтер всё же неизбежно переписывает героев, делая их более простыми, понятными и привлекательными. Едва ли убеждённость Годара в собственной гениальности или его хулиганские выходки на съёмках в жизни выглядели так же обаятельно, как на экране.
Так же режиссёр поступает и с визуальным инструменталом нововолновцев, под фильмы которых едва заметно мимикрирует «Новая волна». Он приручает их яркий и свободный стиль, выбирая из него только самое безопасное, чтобы не шокировать зрителя и не отвлекать лишний раз от сюжета. Так в картину перекочевала чёрно-белая палитра, слом четвёртой стены, монтажные приёмы и визуальные референсы. Для пущей достоверности он даже снят на французском — впервые в карьере режиссёра.
В конце концов, несмотря на то, что это фильм совсем не про Годара и не про новую волну, он всё равно обладает ностальгическим шармом и способен напомнить о любви к кино даже самым скептичным зрителям. Полезно иногда смотреть такие фильмы и особенно хорошо, что его показали в Каннах. Не только потому что сюжет фильма частично разворачивается на Лазурном берегу, но и потому что он способен напомнить местной публике, как здесь когда-то писалась история кино — точнее, её самая радикальная страница.
